3.3. Экономические теории и практика.

Когда говорят, что в теории одно, а на практике получается совершенно иное, то это означает, что реализовался один из двух вариантов возможных взаимоотношений теории и практики. Либо люди не овладели теорией в достаточной степени, чтобы пользоваться ею в практической деятельности. Либо теория оказалась ложной и непригодной для ее использования в достижении высоких результатов. Нет ничего практичнее и полезнее в деятельности людей и общества, чем использования в качестве главного инструмента в проектировании достижения высоких результатов, чем использование научных открытий и теорий первого типа. Примером этому может служить научно-технический прогресс, который и создал современную цивилизацию.

Использование же социально-экономических идей и теорий, не доказавшими свою надежность и прочность, приводило и будет приводить к экономическим кризисам и социальным катастрофам. Лучше не пользоваться ими вообще при проектировании экономической политики государства, пользуясь методом проб и ошибок, чем использовать сомнительные. В этом случае государственные деятели не будут допускать больших ошибок. Но все же, если они совершают ошибки, то быстро их замечают и корректируют свою деятельность. Главное преимущество метода проб и ошибок, заключается в том, что он дает возможность быстро обнаруживать и исправлять допущенные ошибки, потому что их ожидают. Однако и выдающихся успехов без использования научных знаний в практической деятельности трудно достигнуть. Иногда о таком поведении говорят, что оно соответствует здравому смыслу. Принятие решений без твердой опоры на научные знания можно назвать методом проб и ошибок.

В истории человечества найдется мало примеров, когда прагматичные государственные деятели использовали здравый смысл в своей деятельности. Такие деятели снискали славу мудрых политиков. Например, Рузвельт в США и Дэн Сяопин в Китае не использовали какие-либо теоретические экономические догмы, а при принятии конкретных решений пользовались здравым смыслом. Им удалось устранить ошибки, допущенные их предшественниками, подняв активность и эффективность работы производительных сил в своих странах, но в ограниченных пределах. Отношение к экономическим знаниям этих государственных деятелей прекрасно выразил Дэн Сяопин, взяв на вооружение изречение Конфуция: “Неважно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей”.

Когда государственные деятели используют социальные идеи и экономическую теорию в своей практической деятельности, а они либо оказались ложными, либо их неверно поняли и не смогли соединить с реальной жизнью, то в этом случае теория отделяется от реальности и живет самостоятельной жизнью, негативно влияя на жизнедеятельность общества. Такое использование социальных идей и экономических теорий в практической деятельности неотвратимо приводит к ошибкам, порой трагическим. Этот вариант «теоретизирования» самый опасный для общества. Лучше не пользоваться какими-либо экономическими теориями вообще, если нет уверенности в их надёжности, в их способности правильно предвидеть поведение общества и человека. Но именно такой вариант взаимодействия экономических идей и теорий и практики используют сегодня большинство политических и государственных деятелей во всем мире.

Времена реформаторства Горбачева в СССР и Ельцина в России как раз и характеризуются таким взаимодействием экономической теории и практики. Теоретики - экономисты (сначала представители академической науки Абалкин, Аганбегян, а затем экономисты “либералы” Гайдар, Чубайс и их соратники) получили возможность проводить безответственные эксперименты над народом. Сначала Горбачев, а затем Ельцин поставили во главе экономических реформ людей, не обладающих не только истинными знаниями в экономической науке, но и здравым смыслом. Они оказались неспособными не только точно предвидеть последствия своих действий, но и вовремя понять их ошибочность, когда уже были получены отрицательные результаты. Отсюда и разрушительные последствия проводимых ими экономических преобразований.

Если бы государственные деятели владели теорией настолько, что она позволяла им правильно предвидеть последствия своих действий, тогда теория стали бы мощным инструментом в деятельности государственной власти, гарантирующим наибольший успех в достижении поставленных целей. Именно люди, владевшие истинными теориями, теориями первого типа в естественных науках, обеспечили бурный научно-технический прогресс. Благодаря физикам-теоретикам стало возможным строительство электрических машин, атомных реакторов, компьютеров и космических аппаратов. Но очень мало в истории человечества примеров, когда бы государственные деятели пользовались истинными экономическими знаниями при проектировании государственной политики. Таким редким исключением явились реформы в послевоенной Германии, проведенные Людвигом Эрхардом, хотя он и не оставил после себя фундаментальных научных трудов.

От того, какой вид взаимоотношений теории и практики изберет общество при принятии ответственных решений, будет зависеть, в конечном счете, его будущее. Самую большую опасность несет человечеству использование ложных экономических теорий при принятии важнейших решений.

Что делают политики, когда они видят, что результат их действий оказывается не тем, на который они рассчитывали, опираясь на определенные экономические идеи и знания? Возможны три варианта их поведения.

Первый вариант. Государственные деятели перестают доверять любым экономистам и переходят на метод проб и ошибок, используя в качестве аргумента свой здравый смысл. Они отбирают меры, которые приводят к положительным результатам и отбрасывают те, что приводят к отрицательным. Они используют метод проб и ошибок.

Второй вариант. Государственные деятели не подвергают сомнению используемые ими экономические идеи и знания. Отрицательные результаты они относят к неумению хозяйствующих субъектов действовать правильно и эффективно. Они не признают своих ошибок и не ставят под сомнение те экономические знания, которыми они пользовались при принятии решений. Виновными признаются те, кто действовал не так, как предполагали власти - руководители предприятий, банкиры, чиновники, граждане. Власть прилагает усилия по воспитанию и обучению хозяйствующих субъектов, используя, в первую очередь, принудительные меры, в том числе и репрессивные. Особенно ярко этот вариант проявился при проведении рыночных реформ в России. Реформаторы, по их мнению, действовали в основном правильно, но хозяйствующие субъекты, испорченные социалистической системой, не смогли, мол, быстро адаптироваться к условиям рынка. Отсюда лозунг - “сохраним курс реформ” (несмотря на отрицательные их последствия). Необходим, по их мнению, переходный период, в течение которого народ обучится и привыкнет к рыночному мышлению и поведению.

Нет ничего более опасного для общества, чем упорство власти в своих заблуждениях. Это упорство не дает ей возможности вовремя осознать ошибочность своих экономических взглядов и исправить допущенные ошибки. Опасны для общества не сами ошибки государственных деятелей, без которых невозможно обойтись в практической деятельности. Наибольшую опасность представляет упорство власти в непризнании своих ошибок и в нежелании организовать поиск их причин.

Третий вариант. Государственные деятели ищут и находят новые экономические знания, признавая ложность тех, которыми они пользовались ранее для оценки последствий от своих действий. Такой вариант поведения государственных деятелей был бы наиболее перспективен. Но, к сожалению, он никем не использовался в мировой практике.

Власть во всех странах мира не осуществляет поиск истинных экономических знаний. Она не проводит их защиту на прочность и надежность, на их истинность или ложность с привлечением наиболее сильных оппонентов, прежде чем использовать определенные экономические идеи в своей практической деятельности.

По этой причине экономическая наука не стала инструментом, обеспечивающим выбор вариантов наиболее эффективной экономической политики в разных странах. Напротив, она превратилась в один из главных дестабилизирующих факторов в жизни мирового сообщества.

Необходимо признать, что мировая экономика строилась не по заранее разработанному проекту, который опирался бы на какие-либо экономические теории, а методом проб и ошибок. Экономическая теория лишь пыталась описать и объяснить то, что уже произошло. В том, что западные страны оказались впереди других стран в своем экономическом развитии, нет заслуги экономической науки. Это случилось лишь благодаря более благоприятным историческим условиям. Почти нет примеров того, что экономическая наука помогла излечить серьезные заболевания экономических систем. Однако не перечесть примеров отрицательного влияния рекомендаций экономистов различных школ на ситуацию в государствах и в мире. Экономическая наука до сих пор не стала инструментом для правильного предвидения последствий деятельности органов государственной власти - как положительных, так и отрицательных. Это свидетельствует о несоответствии качества и надежности экономических знаний, имеющихся у мирового сообщества, минимальным требованиям для их использования государственными деятелями в практической деятельности. Лучше не пользоваться какой-либо экономической теорией и не следовать советам любых ученых-экономистов, а полагаться на здравый смысл, нежели пользоваться ложными экономическими знаниями. Экономисты всех широко известных экономических школ представляют сегодня наибольшую опасность для общества. Они играют ту же роль, которую сыграл в СССР в естественных науках академик Лысенко.

Негативное влияние экономических и политических теорий на принятие органами государственной власти конкретных решений предопределено, в первую очередь, отрывом основных категорий экономической теории от их истинного содержания. Оторвавшись от реальной жизни, они начинают жить самостоятельной жизнью, негативно влияя на принимаемые в обществе решения. Экономические теории превращаются в догмы, а использование их выводов в практической деятельности неотвратимо приводит к неспособности теории правильно предвидеть последствия от принимаемых государственными деятелями решений.

Отрыв от жизни категорий и понятийного аппарата экономической науки - то, что русский физиолог Павлов назвал отрывом второй сигнальной системы от реальности. Для экономистов и государственных деятелей более важными становятся сами экономические категории и экономические догмы, а не получаемые результаты.

Павлов отметил, что наибольший отрыв слов от жизни имеет место в России, чем и объясняется тот факт, что российский народ позволял невежественным людям проводить над собой крупномасштабные социально-экономические эксперименты. Слова в России значат больше, чем конкретные действия и поступки людей. Непонятные для народа по своему содержанию слова: “эксплуатация”, “социализм”, “коммунизм”, “реформы”, “рыночная экономика” воздействовали на него больше, чем реальные условия жизни. Слова “справедливость”, “равенство”, “демократия”, “свобода”, не имеющие под собой четкого реального содержания, приводили к власти людей, не способных к созидательной государственной деятельности. Такие слова увлекали громадные массы людей на разрушение существующего механизма управления жизнедеятельностью общества без ясного осознания, как построить новый. Только поэтому народ России, падкий на слова, смиренно покорялся такой экономической политике государственных деятелей, которую никогда бы не могли допустить прагматичные англичане или американцы.

Существуют два вида отрыва категорий и понятий от реальной жизни. Первый - когда понятия и категории носят неоправданно обобщающий или неоправданно абстрактный характер, тем самым, отрываясь от реальной действительности. Второй - когда понятия и категории меняют то содержание, которое ранее они имели.

Приведем несколько примеров такого отрыва слов от реальной жизни.

Слово “государство” может иметь два различных значения для восприятия. Под государством мы понимаем органы государственной власти, когда говорим, что государство должно что-то сделать. Но слово “государство” имеет и другое значение: сообщество людей, объединенных одной территорией, едиными правилами ведения хозяйства и поведения в обществе. Этому содержанию соответствуют выражения типа: в государстве произошел экономический кризис. При таких разных значениях слова “государство” часто его употребление приводит к отрыву от содержания обсуждаемой темы разговора, в котором оно употребляется. Например, говорят, что государство обязано содержать людей с низкими доходами. Очевидно, что речь идет о государстве, как об органах государственной власти, так как делать что-то могут лишь конкретные люди - государственные деятели и чиновники. Но они не производят доходы, чтобы на них кого-либо содержать. Государственная власть не может кого-то кормить и одевать. Эту роль могут играть только граждане, имеющие возможность производить для себя доходы и отчислять часть их для финансирования социальной защиты других граждан. Речь может идти только о перераспределении органами государственной власти доходов граждан посредством налогово-бюджетной политики. Но это означает и формирование иного требования к органам государственной власти. Для финансирования социальной защиты государственная власть обязана установить, кто и кого в обществе должен содержать. Она обязана устанавливать: кто и какую часть своих доходов должен отчислять в бюджет государства, кто и на каких основаниях эту долю должен получать. Итак, вместо требования от государства (как избранной народом власти) социальной защиты граждан, мы должны предъявлять к нему иное требование, которое не было бы оторвано от реальной действительности: государство (государственная власть) должно перераспределять доходы граждан так, чтобы профинансировать социальную защиту малообеспеченных слоев населения. Перераспределить денежные доходы в пользу кого-то и содержать кого-либо - разные по смыслу требования. Первое неотвратимо рождает вопрос - с кого нужно брать деньги и на что тратить? Второе требование представляет государство как некоего благодетеля, которое само зарабатывает деньги и помогает людям. Второе требование как бы обожествляет государственную власть.

Когда говорят об интересах государства, под этим также может скрываться двойное содержание этих слов. Интересы государства - как интересы людей, которые представляют государственную власть, и интересы большинства граждан государства - не одно и тоже. Они могут совпадать только при определенных условиях, когда власть несет неотвратимую ответственность за результаты своей деятельности перед гражданами государства. Интересы людей, которые управляют государством, без такой их ответственности перед гражданами и интересы большинства граждан могут быть противоположными. Поэтому необходимо одинаково понимать, когда употребляется термин “интересы государства”. Идет ли речь об интересах государственной власти и ее могуществе или об интересах большинства граждан государства? Абстрактного интереса не может быть. Интересом могут обладать только конкретные люди, а не сами по себе слова.

Другой пример. Деньги по своему содержанию являются инструментом купли и продажи товаров и услуг. Без оплаты товаров и услуг они существовать не могут. Однако в существующей экономической практике деньги могут существовать и вне указанных процедур, обслуживая, например, рынок спекулятивных операций и неслыханно обогащая игроков финансовых и фондовых рынков. Тем самым они превращаются в псевдоденьги, а финансовая система отрывается от реальной хозяйственной деятельности, дестабилизируя всю финансово-экономическую систему государств. Называть игроков азартных финансовых игр инвесторами, как это делают сегодня, не что иное, как признать очередной факт отрыва экономического понятия “инвестор” от его истинного содержания. Игроки на сегодняшних финансовых и фондовых рынках, покупая друг у друга акции предприятий и компаний, не финансируют реальный сектор экономики, а поэтому не могут называться инвесторами. С таким же успехом можно и игроков в казино называть инвесторами. Государство не должно поощрять их деятельность, так же как оно не должно поощрять работу казино.

Третий пример. Он относится к применению понятий “финансовое оздоровление” и “финансовая стабилизация”. Очевидно, что под этими терминами должно пониматься улучшение обслуживания деньгами народного хозяйства, в том числе и сохранение их постоянной покупательной способности. Однако под финансовым оздоровлением и финансовой стабилизацией стали понимать нечто иное. Это и сокращение бюджетного дефицита, и сохранение курса национальной валюты (при этом, игнорируется воздействие этих мер на состояние экономики государства). При таком понимании терминов "финансовое оздоровление" и "финансовая стабилизация" они отрываются от своего истинного содержания и разрушительно влияют на экономику государства. Сокращение дефицита бюджета и сокращение роста массы денег становятся самоцелью экономической политики. Такое их восприятие создает впечатление, что финансовое оздоровление зависит только от количества денег в государстве и от исключения эмиссии денег для покрытия бюджетного дефицита. Тем самым деньги отрываются от реального хозяйства и существуют вне него, и уже не они должны обслуживать хозяйственную деятельность общества, а, напротив, народное хозяйство обязано обслуживать денежную систему. На самом же деле указанные термины должны применяться в том контексте, что финансовая система должна лучше и эффективнее обслуживать реальный сектор экономики. Только по результатам работы народного хозяйства можно судить о финансовом оздоровлении, а не по тому, что исключили эмиссию денег и дефицит бюджета из практики государства или по неизменности курса национальной валюты по отношению к какой-либо другой.

Отрыв экономических категорий и понятий от реальной действительности приводит к невозможности нормального функционирования общества. Такой отрыв напоминает вавилонское столпотворение. Люди, вроде бы говорящие на одном языке, переходя на нынешние экономический и политический языки, перестают понимать друг друга, обвиняя друг друга в чем угодно, а, следовательно, и не могут действовать сообща на пользу общества.

Отрыв выводов экономических теорий от практики говорит о несостоятельности самих теорий. Настоящие, истинные теории не могут отрываться от жизни, поскольку они обязаны строиться только на опыте практической деятельности, а их отрыв от реальности - это отрыв второй сигнальной системы от того, что ее порождает. Экономическая наука превращается в схоластику, которой нельзя пользоваться в практической деятельности.

Современная экономическая наука - это образец догматизма и схоластики, аналогичный средневековой схоластике в естественных науках, с которой боролся Галилей. Экономическую науку необходимо было создавать заново, не обращая внимания на существующие в ней догмы и постулаты. Такая наука была создана и получила название информационная экономическая теория.